Когда речь заходит о домашнем насилии, многие удивляются — как она может такое терпеть? Как до такого вообще дошло? Почему она не уходит? Ну и где собственно были ее глаза, что она нашла себе на голову такое счастьице и нарожала от него пару-тройку детишек? Ответ здесь прост и незамысловат, нужно только разобраться в механизмах, согласно которым функционирует домашнее насилие.
Самое первое и самое важное: ни один домашний боксёр и доминатор не начинает отношения с критики, унижений и плюхи под рёбра. А если и пытается начать — отношений из этого, как правило, не получается. Отношения, которые позднее выливаются в абьюз, в большинстве случаев начинаются со сказки - с внимательного заботливого (ну немножечко душного, ну подумаешь) ухажёра, который устраивает своей даме сердца небо в алмазах. Красивые ухаживания, подарки, любовь до дрожи в коленках, удовлетворение каких-нибудь хитрых потребностей, о которых никто из предыдущих мужчин даже не догадывался (это может быть как секс, так и что-то совершенно другое, покровительство и опека, например) и прочая реализация девичьих фантазий. И если вы думаете, что сами смогли бы на этом этапе распознать в мужчине-мечте насильника — подумайте ещё раз.
Когда женщина как следует «подкупается» этим фейерверком, развивает сильную привязанность и попадает в эмоциональную зависимость от мужчины, начинается то, что в последствии станет домашним насилием. И нет, опять же, оно никогда не начинается с хука справа. Процесс проникновения насилия в отношения называется «процессом нормализации насилия» и стоит он на трёх китах — стирание и сдвигание границ, изоляция, уничтожение самооценки. Конечно же, все эти процессы тесно переплетены и не существуют по отдельности, но давайте все же разберём эту мелодию по нотам.
Итак, сдвигание границ. Речь идёт как о личных границах женщины, так и о ее границах нормы. Во-первых, партнёр постепенно просачивается во все сферы жизни — зачастую под видом участия, заботы и неподдельного интереса. «Я заберу тебя с работы, на улице темно» может быть первым шагом к «ты опоздала на пять минут, с кем ты там ебалась, шалава?». «Идёшь с подружками в бар? Можно я присоединюсь, мне очень интересно с ними познакомиться?» может быть началом «Никуда ты не пойдёшь, эти суки на тебя плохо влияют, я сам видел». И так далее и до бесконечности. Мужчина постепенно проникает везде, в финансовую, рабочую, личную жизнь женщины, и постепенно расширяет там своё влияние, превращая заботу в контроль.
Ещё заметнее это становится, когда мы говорим о границах нормы. В начале отношений одной поднятой брови может быть достаточно, чтобы женщина «одумалась» и не пошла на встречу с подружками, которые не угодны партнёру («ну милая, как же я тут без тебя буду скучать весь вечер, я очень хочу провести с тобой время»), не надела неугодную юбку, перестала тратить деньги на себя и т.п. А потом личинка насильника потихоньку, миллиметр за миллиметром тестирует все более жесткие меры - повышенный голос, окрик, тычок под рёбра, удар. И поскольку этот процесс происходит очень медленно - и параллельно с другими двумя процессами, про которые я ещё расскажу, жертва варится заживо, как лягушка в молоке.
Далее, изоляция. Изоляция — это краеугольный камень любого насилия и тиранства. Для того, чтобы получить полный контроль над жертвой, насильнику нужно позаботиться, чтобы хотя бы на ранних этапах процесса никто не вмешался в его планы (нет, они вряд ли делают это специально, да, человек в целом — довольно манипулятивный и интеллигентный вид и отлично умеет делать гадости, «идя по приборам»). Поэтому в ход идёт отстранение жертвы от ее социального круга — родителей, подруг, коллег. «Маме будешь звонить, да?» (сказал котик и у котика так перекосило еблет, что ты сразу расхотела — а потом стала звонить реже и реже, чтобы не расстраивать любимого). Сюда же идёт постепенное очернение близких людей в глазах жертвы. И ревность — редко какое насилие обходится без контроля на почве ревности, когда проще перестать куда-либо ходить, чем терпеть истерики, допросы, слёзы, или даже побои.
Но изоляция касается не только общения и социальных контактов. В первую очередь она касается всего того, что даёт жертве независимость и уверенность в собственных силах. «Я так хочу от тебя ребеночка, но нашим детям же надо только самое лучшее, правда? Поэтому тебе лучше бросить работу, она у тебя нервная, я нас всех обеспечу». «Тебя и так на работе не уважают, приходишь нервная, злая, это вредит нашим отношениям, любимая, я хочу чтобы ты была счастлива». «Да сколько ты там зарабатываешь, сиди дома, отдыхай, я о нас позабочусь». То же самое касается хобби и увлечений. А ещё — саботажа контрацепции и активного желания деток. Побольше и побыстрее. Таким образом, медленно и незаметно, женщина оказывается с двумя погодками, без копейки и возможности ее заработать, в ситуации, где последняя подруга сдалась и перестала звонить.
Ну и тут появляется вишенка на торте, без которой весь этот праздник жизни был бы невозможен. Уничтожение самооценки. И, опять же, нет, никто с порога не говорит «ты тупая уродливая дура, будешь со мной встречаться?». Начинается все с дружеских шуточек, высмеивания, иронии, обесценивания достижений, преуменьшения усилий. С уколов малюсенькими иголочками, которые потом становятся дрелью с гигантским сверлом.
Основной посыл этой «дрели» всегда один: а) ты во всем виновата, с тобой невозможно вести себя по-другому, ты не достойна ничего другого, ты провоцируешь, ты ненормальная, любой бы так поступал на моем месте; б) ты такая страшная, толстая, больная, глупая, неуспешная, старая, you name it, что ты должна быть мне благодарна, что я вообще снисхожу до тебя — ни один другой мужчина на тебя и не посмотрит. Ну и все вариации этих месседжей — их обычно много и бьют они всегда по самому больному: по тому, что женщина раньше считала своими сильными сторонами или по тем уязвимостям, о которых женщина рассказала партнёру в ситуации доверия.
Эти три «техники» довольно быстро приводят к тому, что мы имеем типичную жертву — которой некуда идти, неоткуда брать деньги, не к кому обратиться, которая верит, что ее насильник — душечка, а она во всем виновата, к тому же — часто обвешенную детьми и кредитами. Если добавить сюда чисто эмоциональный механизм «качелей», про который только ленивый не писал — постоянное метание между насилием и любовью/заботой, американские горки эмоций, которые создают сильнейшую привязанность и почти наркотическую зависимость — получается полная картина. Картина, в которой «женщина-мазохистка» почему-то не уходит от человека, который вытирает о неё ноги.
Хотя нет, подождите, не полная. Полной она станет, если мы вспомним, насколько стыдно в нашем обществе быть жертвой. Насколько немыслимо признаться, что тебя бьет или унижает собственный муж/бойфренд, которого до этого все окружение считало идеальным мужем и отцом. А ещё — сколько вины за то, что с тобой произошло, на тебя повесят. А не довела ли ты его? А почему ты раньше не ушла? А зачем ты с ним вообще отношения завела? А детей столько зачем народила? А ты что не видела? Как можно было? Стыд, стыд, вина. И все насилие, как обычно — ответственность женщины, которая уже достаточно разбита и наполнена стыдом, чтобы вынести ещё немного.
По статистике, среднестатистической жертве домашнего насилия требуется семь попыток ухода для того, чтобы раз и навсегда покинуть насильника. Семь. В среднем. И это не потому, что ей нравится то, что происходит. Не потому, что она глупая. И не потому, что мазохистка.
Домашнее насилие — это одна из сильнейших травм, которую вообще способен понести человек. Когда тот, кому ты доверяла и кого любила, вытирает о тебя ноги, уничтожает и растаптывает — перемежая при этом сеансы уничтожения ярким сексом, заботой, любовью. Даже самая крепкая психика от этого ломается, сбиваются приборы, и человек без сторонней помощи уже не может определить, где верх, где низ — где хорошо, а где плохо. Не может вырваться из замкнутого круга, не может посмотреть на ситуацию со стороны.
Работа с такими женщинами требует огромного терпения и состоит из одних фрустраций. Побыть «спасителем на белом коне» и вытащить кого-то из многолетнего плена с одного наскока, скорее всего, не получится. И с двух, пяти, десяти может не получиться. И потешить своё эго — как профессиональное, соцработническое, так и личное, человеческое — скорее всего, тоже. Но это не значит, что лучше и не пытаться. Каждая капля, падающая на другую чашу весов — важна, потому что все соломинки рано или поздно переломят хребет верблюду. И женщина уйдёт.
А пока она ещё «там», самое меньшее, что вы можете сделать — это просто ее не стыдить. Стыда в ее жизни и так достаточно.
UPD: Добавлю на полях, почему я сознательно пишу о динамике мужчина-женщина. Потому что это наиболее распространённая динамика, и те же шведские феминистки долго настаивали на том, чтобы в законодательство вошли понятия вроде kvinnofridskränkning - «ущемление свобод женщины». И чтобы домашнее насилие начало называться mäns våld mot kvinnor, насилие мужчин над женщинами, а не скрывалось за абстрактными терминами, исходя из которых кажется, что оба пола страдают от насилия равномерно. Насилие — к сожалению, гендерно обусловлено. Это не значит, что нет пострадавших мужчин. Это значит, что большинство пострадавших — женщины. И страдают они именно потому, что они женщины.
Авторка: Анна Топилина
Источник: https://www.facebook.com/anna.topilina/posts/3746801682027832
#абьюз@mama_znaet_vse #насилие@mama_znaet_vse #анна_топилина@mama_znaet_vse
